Рассказывает коренной житель Лосинки
Бывший заместитель главы управы Лосиноостровского района Евгений Дорошин родился в Иране, когда его родители были там в командировке. Однако, когда ему исполнился год, семья вернулась домой, в бывший подмосковный дачный поселок Лосиноостровский, который впоследствии был переименован в г.Бабушкин. Собственно говоря, здесь Евгений живет и по сей день.
- Можно сказать, что вся современная история Лосинки делалась на моих глазах. Жили мы на улице Советской (теперь Рудневой), которая тянулась от памятника Ленину на железнодорожной станции до памятника Сталину, который стоял на месте памятника Рудневой. По современным меркам улица маленькая, по тогда она казалась нам, пацанам, довольно длинной.
Жили мы в хорошем четырехэтажном доме. Правда, в коммуналке, но кого в 50-х годах это шокировало? Большинство москвичей так жили. Главное, что дом был каменный, таких в поселке всего 5-6, остальные — деревянные. Как было не гордиться этим обстоятельством? И еще одна услада лосиноостровских мальчишек: кругом благоухающее море фруктовых садов, в основном, яблоки. Ешь — не хочу!
Станция, полностью обжитая пацанами, выглядела, конечно, совсем не так, как сейчас: деревянные платформы, навесы от дождя. Мы воспринимали ее как продолжение родной улицы. С тех самых пор живы железнодорожные мосты, только их реконструировали. Тогда ведь строили добротно, па века, думали о потомках. В церкви на Ярославском шоссе меня крестили. Было оно тогда много уже, по обеим сторонам тянулись дачи. Кирпичного не было ничего, только 2-этажная спортивная школа, которая располагалась на месте Нового драматического театра. Мы, школьники, катались по лесу на лыжах, там же происходили всякие соревнования и эстафеты.
Как все ребята, любили проводить время на крыше. Когда в 57-м впервые был запущен в космос искусственный спутник, мы, можно сказать, чуть ли на ней не ночевали — все надеялись его увидеть. Играли в войну, лапту — обычные мальчишеские игры. Взаимоотношения между собой взрослых и детей были простые и дружеские, и совсем не потому, что люди жили в тесноте. Просто в Лосинке все друг друга знали, здоровались на улице, помогали, чем могли, попавшему в беду. Терпимее был народ, дружелюбнее и открытее для общения. А может быть, нечего было делить: в основном, все жили одинаково — небогато.
Рядом с теперешней дежурной аптекой на ул. Рудневой стояла церковь, потом из нее сделали кожевенную фабрику. Помню, что я неосознанно жалел об этом.
Когда мы с крыши обозревали окрестности, то слева, в Медведкове, видели лес, справа, в Свиблове, тоже, на Ярославке — все тот же чудный зеленый разлив. Самое высокое место в Лосинке — деревянная пожарная каланча, сохранившаяся до сих пор. С нее пожарные следили за своим хозяйством, видно было далеко окрест.
В дни моего детства Северянинского моста еще не существовало. Отлично помню, как по вечерам на 9-м автобусе часа по полтора ехали с родителями из детского сада домой.
А в детский сад родители возили меня рано утром на электричке. Выходил на Северянине или Яузе и дальше в сад пешком. Родители всегда торопились: времена-то сталинские, за опоздание на работу можно и в тюрьму угодить.
Улица Советская в городе — центральная, вымощенная настоящим булыжником, предмет большой гордости всех на ней проживавших. Основное транспортное средство — лошади, везущие деревянные фургоны с хлебом: до сих пор помню цокот копыт по мостовой. Запаха бензина и не знали — воздух чистейший, густой, хоть ложкой хлебай. Когда соседи по двору — бывший военный и зубной врач — купили личные «Победы», мы их воспринимали как НЛО. Л уж восторгу не было предела! Да что маши¬ны, велосипеды являлись редкостью, относились к ним серьезно: его надо было обязательно регистрировать в милиции, получить номер и сдать экзамены на право вождения — только тогда можно было выезжать на улицы. Я лично велосипеда не имел, паше семейное благосостояние до такой степени богатства еще не дошло.
Жили мы в хорошем четырехэтажном доме. Правда, в коммуналке, но кого в 50-х годах это шокировало? Большинство москвичей так жили. Главное, что дом был каменный, таких в поселке всего 5-6, остальные — деревянные. Как было не гордиться этим обстоятельством? И еще одна услада лосиноостровских мальчишек: кругом благоухающее море фруктовых садов, в основном, яблоки. Ешь — не хочу!
Станция, полностью обжитая пацанами, выглядела, конечно, совсем не так, как сейчас: деревянные платформы, навесы от дождя. Мы воспринимали ее как продолжение родной улицы. С тех самых пор живы железнодорожные мосты, только их реконструировали. Тогда ведь строили добротно, па века, думали о потомках. В церкви на Ярославском шоссе меня крестили. Было оно тогда много уже, по обеим сторонам тянулись дачи. Кирпичного не было ничего, только 2-этажная спортивная школа, которая располагалась на месте Нового драматического театра. Мы, школьники, катались по лесу на лыжах, там же происходили всякие соревнования и эстафеты.
Как все ребята, любили проводить время на крыше. Когда в 57-м впервые был запущен в космос искусственный спутник, мы, можно сказать, чуть ли на ней не ночевали — все надеялись его увидеть. Играли в войну, лапту — обычные мальчишеские игры. Взаимоотношения между собой взрослых и детей были простые и дружеские, и совсем не потому, что люди жили в тесноте. Просто в Лосинке все друг друга знали, здоровались на улице, помогали, чем могли, попавшему в беду. Терпимее был народ, дружелюбнее и открытее для общения. А может быть, нечего было делить: в основном, все жили одинаково — небогато.
Рядом с теперешней дежурной аптекой на ул. Рудневой стояла церковь, потом из нее сделали кожевенную фабрику. Помню, что я неосознанно жалел об этом.
Когда мы с крыши обозревали окрестности, то слева, в Медведкове, видели лес, справа, в Свиблове, тоже, на Ярославке — все тот же чудный зеленый разлив. Самое высокое место в Лосинке — деревянная пожарная каланча, сохранившаяся до сих пор. С нее пожарные следили за своим хозяйством, видно было далеко окрест.
В дни моего детства Северянинского моста еще не существовало. Отлично помню, как по вечерам на 9-м автобусе часа по полтора ехали с родителями из детского сада домой.
А в детский сад родители возили меня рано утром на электричке. Выходил на Северянине или Яузе и дальше в сад пешком. Родители всегда торопились: времена-то сталинские, за опоздание на работу можно и в тюрьму угодить.
Улица Советская в городе — центральная, вымощенная настоящим булыжником, предмет большой гордости всех на ней проживавших. Основное транспортное средство — лошади, везущие деревянные фургоны с хлебом: до сих пор помню цокот копыт по мостовой. Запаха бензина и не знали — воздух чистейший, густой, хоть ложкой хлебай. Когда соседи по двору — бывший военный и зубной врач — купили личные «Победы», мы их воспринимали как НЛО. Л уж восторгу не было предела! Да что маши¬ны, велосипеды являлись редкостью, относились к ним серьезно: его надо было обязательно регистрировать в милиции, получить номер и сдать экзамены на право вождения — только тогда можно было выезжать на улицы. Я лично велосипеда не имел, паше семейное благосостояние до такой степени богатства еще не дошло.
И еще предмет гордости: двухэтажный продовольственный магазин — торговое чудо. До него здесь стояли только деревянные палатки, а в магазине — отдельные прилавки для мяса и рыбы, хлеба и круп! Товару — завались: колбаса всех видов, красная и черная икра навалом в эмалированных лоточках — бери на вес, сколько хочешь, хоть килограмм, да денег столько не было.
Учился я в школе №8, деревянном теремке. Зимой холод — ужас! В классе сидели в пальто, в варежках занимались чистописанием, а чернила в «непроливайках» замерзали напрочь. В туалете наледь, пользоваться им довольно неудобно, порой и небезопасно. Окончил 4 класса, в 5-й перешел в школу №4, раньше она была женская (теперь вечерняя и на ремонте).
Умели лосинковцы и работать, и отдыхать, и праздники справлять. Родители ходили на демонстрацию организованно, собирались на фабрике и пешком — до Красной площади. А мы, школьники, с горнами и барабанами, чеканным строгим шагом проходили перед трибуной с местной властью, потом прямиком в парк, где проводилось основное народное гулянье. Выглядел парк, конечно, по другому: весь сосновый, без кинотеатра «Арктика», на месте Зеленого театра работал деревянный кинотеатр барачного типа, где я по многу раз пересмотрел всего «Тарзана». Парк украшали скульптуры: мальчики с горнами, девочки с веслом, пионеры с поднятыми в салюте руками, умные дети, читающие книги. Много было всяких, на любой вкус. Сейчас остался только Пушкин, открывавший когда-то литературную аллею со скульптурами русских писателей и поэтов. Оканчивалась она крытой беседкой, где устраивались по праздникам поэтические чтения, а в будни пенсионеры играли в домино.
За парком в полную мощь функционировал стадион с отличным по качеству футбольным полем, занимавшим 4-е место в городе. Им пользовалось много футбольных команд разного возраста. Финансирование шло через МНС, оно оплачивало не только проведение соревнований, но и форму спортсменов, и спортинвентарь. Сейчас стадион на реконструкции, мы сделали там новые теннисные корты, усовершенствовали бассейн, большие, треугольные трибуны, а под ними предполагается разместить спортивные залы, медпункт, душевые и т.д. Стадион, конечно, не будет уровня «Динамо», но мы рассчитываем, что года через два он оживет, вернутся спортсмены.
В конце стадиона разливались полуозера — полуболота, где водились большущие тритоны. Мы, мальчишки, их с азартом вылавливали. Если кто-то поймает — радости нет конца! Приходили на целый день с бутербродами и чаем - чем не курорт?
И еще в Лосинке был один «курорт» — пруд «Торфянка» возле фабрики офсетной печати. Водоем уникальный, по преданию, сюда приезжали лечить ноги члены царской фамилии. А в 60-е годы задорные комсомольцы его «почистили», торф выгребли, дно засыпали песочком, заодно засыпали и питавшие его подземные ключи. Пруд начал цвести, постепенно превращаясь в болото. Сейчас мы приступили к его обновлению: делается булыжное дно, будет положена удерживающая песок сетка, может быть, удастся найти и ключи. Обязательно проведут стоки. В перспективе предполагается пустить по нему детские лодочки, водные велосипеды, благоустроить прилегающую территорию, чтобы можно было загорать летом. Моя мечта: на реконструированном пруду с зеленой травяной площадкой проложить «тропу здоровья», построить детский игровой комплекс, открыть лотки и мини-кафе с пластмассовыми столиками. Вполне может воз¬никнуть зеленый оазис.
Позитивные перемены в районе происходили на моих глазах: строились новые дома, кинотеатры, станции метрополитена, развивалась инфраструктура. Конечно, некая ностальгия по детским временам в сердце осталась. Но из факта, что на месте деревянных, неказистых домишек возводятся каменные башни, трагедии никто не делал. Наоборот, радовались предоставляемой Москвой возможности пожить по-людски в отдельной квартире. Жаль было, пожалуй, только исчезающие под топором сады, особенно на Енисейской, где их, принадлежавших колхозу, было особенно много. Искренне жаль было расставаться по весне с привычным нежным розовым цветом цветущих яблонь, а по осени — с особым духом спелых яблок. Пожалуй, и все. Территория ведь застраивалась не сразу, значит, и незаметно.
К Лосинке я прирос душой, она дорога мне со всеми своими достоинствами и недостатками. Если бы сейчас предложили любые хоромы в другом столичном районе, честное слово, никуда бы не поехал. Здесь мне знакомо и близко все: и дома, и улицы, и люди. Жизнь прошла в этих местах, и была она совсем не плохой. Надеюсь, что через определенный отрезок времени, отпущенный лично мне Богом, здесь она и закончится. Правда, уверен, что произойдет это совсем еще не скоро.